АВТОРЫ СЦЕНАРИЯ Ю. НАГИБИН, Н. СОРОТОКИНА, С. ДРУЖИНИНА

Париж. Золоченые ворота распахнулись, и лошадь, взяв с места в галоп, внесла всадника на широкую аллею. У входа в особняк маркиз де Шетарди, бывший посланник в России, спешился и решительно вошел в дом...

Кардинал и фактический правитель Франции Андре Эркюль Флери, глубокий старик с лицом властным и ироничным, сидел в своем кабинете и неспешно беседовал с Шетарди.

—  Вы очень запутали наши отношения с Россией, дорогой Шетарди, — голос кардинала был жестким. — Я помню ваши депеши хорошо. Вы писали, что воцарение Елизаветы будет во благо Франции, а вышло наоборот, писали, что императрица обожает вас, охотно играет в ломбер и даже  кокетничает, писали, что она далека от политики, наивна и простодушна, — Флери усмехнулся, — ходит, де, по двору в валенках и собственноручно готовит щи... На деле же эта «простушка» не пустила вас дальше карточного стола. А в результате шведы так и не получили завоеванные Петром I земли. Почему вы не стали посредником русских в переговорах со Швецией?

—  Мне помешал Бестужев, — мрачно сказал Шетарди,— Этот полусумасшедший фанатик твердил одно: «Я  скорее смерть приму, чем уступлю хоть один вершок земли русской...»

—  О эта шведская война! Это не шведы проиграли войну России, а мы... МЫ!.. В этом кабинете! И Бестужев отлично понимает это. Вы недооценили противника, маркиз, а это равносильно проигрышу!

—  О, я оценил по заслугам вице-канцлера Алексея Бестужева! Это подозрительный, мелочный, неприятный и чертовски честолюбивый человек.

Флери с улыбкой кивнул головой.

—  И весь набор этих замечательных качеств портит одно — он предан русскому делу и не отделяет свои нужды от нужд России. — Флери встал, прошелся по кабинету. — От него надо избавиться. Нельзя допустить, чтобы эта варварская страна диктовала нам свои условия. Ее надо загнать назад в леса и болота. Нам нужна старая Московия, патриархальное, удельное государство. Вы пробовали договориться с Бестужевым? — повернулся он к Шетарди. — Деньги нужны всем.

—  Я пытался использовать эту возможность. Так же как в свое время Лестоку, лейб-медику императрицы, я предлагал пенсию в пятнадцать тысяч золотом и Бестужеву. Лесток охотно принял наше предложение, что весьма для нас полезно. Он доверенный человек государыни и вхож в ее покои в любое время. Лесток тридцать лет служит России, но он француз и остался французом.

—  Меня интересует Бестужев.

—  Вице-канцлер просто сделал вид, что не понял меня. А он совсем не богат, если не сказать беден. Ах, если бы я мог вернуться в Россию... Клянусь честью...

—  Не думаю, чтобы в Петербурге вам были рады. И кроме того место посла занято, — Флери на мгновение задумался. — Бестужев долго шел к власти. Если мне не изменяет память, он служил  еще курфюрсту Ганноверскому?

—  А потом в Англии Георгу, и с тех давних пор тяготеет к туманному Альбиону. Бестужев сторонник реформ Петра Великого и считает, что России необходим союз с морскими державами... Еще он служил послом в Дании, Курляндии. Год назад был кабинет-министром у ныне опального Бирона, попал под суд, чудом уцелел, отделался ссылкой с конфискацией имущества. Елизавета вернула его на политическое поприще...

—Видите, какая пестрая жизнь,— сказал Флери удовлетворенно.— И следы этой, конечно, не безгрешной жизни должны быть оставлены. Есть люди, родственники, в конце концов, знающие нечто... дневники, письма.

—  Я уже подумал об этом. Такие бумаги есть. Архив Бестужева. За ним давно охотятся... Он начал собирать его еще в Дании...— Шетарди умолк и выжидающе посмотрел на Флери.

—  Продолжайте, — заинтересованно сказал кардинал.

—  Добыв этот архив, мы сразу убьем двух зайцев. Во-первых, эти бумаги помогут нам  прояснить многие события политической жизни Европы, а во-вторых, тайная переписка дипломата — всегда двойная игра. Чего только не пообещаешь противнику во имя великой цели. Если вычленить кое-что из переписки да подчистить... С соответствующими  комментариями этот трактат можно преподнести таким образом, что мы не только скомпрометируем Бестужева в глазах Елизаветы и всей России, но и...—  Шетарди сделал выразительный жест рукой.

—  О, вы затеяли большую игру, — Флери удовлетворенно кивнул. — Я хотел бы ознакомиться с этим архивом.

—  Но, ваше сиятельство, в России трудно работать. В этом диком государстве гаснет любая здравая мысль. Чтобы разжечь ее...

—  Сколько?

Шетарди протянул кардиналу бумагу, тот мельком взглянул на нее, поморщился.

—  Если каждый вице-канцлер будет стоить нам таких денег, то Франция станет нищей,— сказал он, подписывая документ, и, уже возвращая бумагу Шетарди, добавил, — но не надо привлекать к вашей деятельности Лестока. У него сейчас другие заботы. С вами бог...

Шетарди приложился к пергаментной руке кардинала.

Петурбург. Площадь вокруг храма Петра и Павла запружена экипажами. Верховые драгуны оттеснили простой люд от парадной лестницы.

В храме идет праздничная служба. Хор запел многоголосое: «Тело Христово при-ииимите...» На амвоне архиепископ Амвросий Юшкевич с золотой чашей в руке. Именитые прихожане причащались по рангу.

Со стороны за службой наблюдали иностранные гости и  представители посольств.

—  Кто эта дама в палевом? — спросил шведский посол Нолькен французского посла Дальона.

—  Свояченица Бестужева, — ответил Дальон,

—  Что есть «свояченица»? О этот ужасный русский язык!

—  Она жена брата Бестужева, Михаила. Вон он.

Семейство Бестужевых, Анна, Анастасия и Михаил стояли в боковом приделе. Анна Бестужева вставила тонкую свечу в подсвечник и задумалась. Все они были так заняты службой, что не обратили внимания на повышенный к ним интерес.

К причастной чаше подошел человек среднего роста и непонятного возраста. Его землистого цвета лицо было бы неприметным, если бы не пытливые в глубоких впадинах глаза.

—  Вам не кажется, что Бестужев болен? — обратился один из дипломатов к Нолькену. — Этот землистый цвет лица... Он плохо выглядит...

—  Он плохо выглядит последние пятьдесят лет, поверьте мне... И это не мешает ему...

—  Алексей, — хрипловато назвал себя Бестужев, принял святую воду и, поцеловав край чаши, опустился перед архиепископом на колени.

—  Милосердный господи, спаси и помилуй раба твоего Алексея. Прости ему грехи тайные и явные, ведомые и неведомые, — прошептал отец Амвросий и, возложив ладонь на склоненную голову Бестужева, зашелестел тихую молитву.

—  Грехи тайные... грехи тайные... — проговорил Дальон, косясь на Бестужева.

—  Вы слышали новость? — обратился к Дальону английский посол Финч. — Заговор. Поспешите послать депешу в Париж.

—  Вот как? — не удивился Дальон.

—  Императрица собиралась в Петергоф. Уже кареты стояли у крыльца. И вдруг на взмыленной лошади прискакал Лесток. Как гром среди ясного неба: «Государыню и самого Лестока хотят отравить!» Русский двор в панике. Именным указом у покоев императрицы поставлен гвардейский пикет.

—  И кто отравители?

—  Подробности знает Лесток, но он молчит. Кстати, он здесь?

—  Вот он, — Дальон взглядом указал на тучного человека.

Лесток трудно поднялся с колен, приложился к Библии и поцеловал крест. Пот струился по его крепким щекам. Он вытер кружевным платком лоб и незаметно зевнул в ладонь.

К амвону, внимательно оглядывая прихожан, приблизился молодой носатый француз — де Брильи. Увидел Анастасию, и взгляд его вспыхнул. Кто-то передал ему свечу.

—  Звезда моя! — прошептал он по-французски и протянул свечу Анастасии. Она оглянулась, остановила на де Брильи удивленный взгляд и передала свечу дальше. Де Брильи подошел к Дальону.

—  Господин посол...

Дальон сразу отошел в сторону.

—  Как, де Брильи, вы еще здесь?

—  Дорожная карета ждет меня за углом. Через пять дней я буду в Москве. Я хотел напомнить... Известите своевременно Лестока об оформлении выездного паспорта. У русских это такая канитель...

— Не надо затруднять Лестока раньше времени. Вы слышали новость? Заговор... Паспорт ждите в охотничьем домике на болотах. И будьте осторожны, де Брильи...

В сороковых годах XVIII столетия в Москве в Сухаревской башне размещалась навигационная школа, основанная Петром  I.

Рапирный зал. Двенадцать молодых людей, возрастом около семнадцати лет, одетых разномастно и небогато, старательно фехтовали на шпагах. Руководил занятиями крикливый, похожий на кота мусье.

Вот один из курсантов — Алеша Корсак — вдруг начал пятиться к двери и незаметно исчез. Мусье проводил его недовольным взглядом и опять вернулся к своим обязанностям, то есть принялся бегать по зале и орать:

—  Не так... Где  злость?.. Задор?.. У тебя шпага или кочерга? Гардемарин должен уметь фехтовать! Встать по парам!

Курсанты разделились на пары и продолжали фехтование. В залу вошел курсант, выхватил шпагу и замер, пытаясь понять, с кем ему скрестить шпагу.

—  Что вы все туда-сюда ходите? — спросил француз с раздражением.

—  Там стипендию выдают, долги за прошлый месяц, — ответил вошедший.

Мусье фыркнул по-кошачьи.

—  Показываю «прямой выпад с уколом!», — он ворвался в строй курсантов. Первый схватился за  плечо, второй сел, поджав живот, третий — Никита Оленев — отошел к Саше Белову.

В этот момент в залу вернулся Алеша Корсак, тут же встал рядом с Сашей, и все трое с охотой и пониманием начали бой.

—  Молодец! — сказал француз, обращаясь к Саше Белову, потом посмотрел на друзей. — Неплохо...

Мусье ударил в ладоши, и курсанты без сил повалились на лавки.

Трое наших героев отошли в угол, где стояла бочка с водой.

—  Получил? — спросил Алешу Белов.

—  Как бы не так! Меня опять нет в списках, — Алеша ухватил ковш и принялся жадно пить.

—  Это дело рук Котова, — мрачно сказал Саша. — Сейчас пойдешь к штык-юнкеру и потребуешь у него объяснений, — и он припал к ковшу.

—  А может, не надо, а? — испугался Алеша. — Не первый раз задерживают... потом отдадут... И вообще — рубль в месяц, не сдохну я без этой стипендии.

—  Не в деньгах дело, — распалялся Саша. — Эти вечные придирки к тебе оскорбительны. Ты должен постоять за себя. В конце концов это дело чести.

—  Честь? — с сомнением в голосе произнес Алеша. — Знать бы, что это такое?

—  По уложению государя Алексея Михайловича о чести и бесчестии от 1649 года... — начал менторским тоном Саша.

—  Честь берегут смолоду, — с улыбкой включился Никита.

—  Как платье снову,— подхватил с той же интонацией Саша.

—  Честь — суть твое достоинство, как ты его понимаешь... И если ты видишь неуважение достоинства твоей личности, — голос Никиты зазвенел, — то это надобно пресечь! — Он жестко рубанул рукой воздух. — Потому что жизнь наша принадлежит Родине, но честь — никому! Пойдем!

И друзья покинули рапирный зал, где продолжались занятия.

Лицо Алеши, однако, выражало некоторую растерянность, он явно боялся предстоящего разговора с Котовым...

Скачать сценарий полностью>>